Пограничный легион [сборник] - Зейн Грей

— А ты был прав?

— Конечно. Этот тип — подлый шулер. По мне так лучше быть бандитом… Да, знаешь, ради любви все средства хороши… А когда я спасал Келлза, я о тебе думал.

— А этот Франт не станет выслеживать тебя, чтоб посчитаться?

— Отчего же… Станет. Только, если разыщет, пусть уж не мешкает. Да нет, не бойся, Келлз либо вышибет его из поселка, либо прикончит. Поверь мне, в Олдер-Крике Келлз теперь чуть не самый большой человек. Уже поговаривают, не худо б его мэром сделать и все такое. И, знаешь, если эти рудокопы сумеют хоть ненадолго забыть о золоте, они точно выберут Келлза. Да только этой сволочи, этим поганым подонкам, которые наживаются на честных старателях, вовсе не улыбается, чтоб здесь было какое-то начальство.

В другой раз Клив мрачно и серьезно рассказал Джоун о тайных делах Пограничного легиона. Название это, неведомо как, стало притчей во языцех, и Олдер-Крик потерял покой. Говорили, Легион — это неизвестная тайная банда головорезов, набранных из глухих, диких, бездорожных пограничных районов. Шли слухи, что во главе Легиона стоит какой-то хитрый, безжалостный преступник. Что им как-то удается действовать сразу в нескольких местах, а это значит, что в Легион входит много более мелких банд, выследить которые пока невозможно: их жертвы не рассказывали, кто и когда их ограбил, — на месте преступления оставались только трупы. Легион работал не спеша, всегда под покровом ночи и не тратил времени на мелкую поживу. Как ни странно, он всегда располагал самыми точными сведениями о всех крупных находках. На Бэннокской дороге были найдены изрешеченные тела двух старателей, везших пятьдесят фунтов золота. Рудокоп по имени Блэк, побоявшийся доверить свое золото почтовой карете и, вопреки советам друзей, отправившийся с ним в одиночку, бесследно исчез. Четверо старателей, нарывших, как стало известно, очень много золота, были ограблены и убиты, когда поздно вечером возвращались домой. Еще одного нашли мертвым в собственной постели: грабители подползли к его палатке, вспороли брезент, убили его и унесли пояс с золотом.

В Олдер-Крике настали недобрые времена, то и дело лилась кровь. Оказалось, что среди рудокопов затесались неизвестные беспощадные убийцы; днем они трудились вместе со всеми, примечая, кто побольше нарыл, а ночью этих счастливчиков убивали и грабили. Поселок и до того не был дружным, а теперь ужасные убийства вконец разобщили людей. Все стали с подозрением относиться друг к другу, следили, подсматривали; перестали спать по ночам. А грабежи все продолжались. Не проходило и нескольких дней, как опять где-нибудь обнаруживали трупы. И никаких следов. Мертвые молчали.

Страшные, кровавые дни! Таких не знали ни сорок девятый, ни пятьдесят первый. Люди обезумели. Одни — от обладанья золотом, другие — от жажды его. Многие ступили на темный путь бандитов из таинственного Пограничного легиона: жажда золота порождала жажду крови. Каждый день в Олдер-Крик прибывали все новые старатели, население поселка росло, а с ним росла и хроника темных дел. Недоверие порождало подозрительность, подозрительность — страх, страх — ненависть, и все это распаляло и без того неустойчивые умы, превращало жизнь лагеря в сущий ад. На свободу вырвались и стали править всем и вся самые низменные человеческие страсти. Кровавые стычки в игорных притонах, салунах и даже прямо на улицах, средь бела дня, затмили даже злодеяния Пограничного легиона. И что самое страшное, безобразные столкновения со стрельбой и поножовщиной возникали просто так, без всякой причины, как будто сам воздух был заряжен преступлениями. Людей убивали за игорными столами, — а игра шла своим чередом, словно ничего особенного не случилось. Убивали на танцульках, трупы выволакивали на улицу, оставляя на грубо отесанных половицах кровавый след, — а пары, как ни в чем не бывало, продолжали кружиться. Охота за золотом не прекращалась ни на мгновенье, люди совсем обезумели, то тут, то там обнаруживались все новые огромные, богатейшие россыпи. Но за золото приходилось платить страшной ценой, бесконечными лишеньями, разгулом темных, глухих и слепых страстей; всепожирающая жажда золота харкала огнем и кровью. Золото, огонь и кровь — все перемешалось. Одичалые алчные орды мужчин и женщин всех рас и сословий, всех возрастов и склонностей столкнулись в точке, где честолюбие, вера, надежда сплавились в одно безумное стремление к наживе. Это было пострашнее фантастических религиозных гекатомб средневековья; с ног на голову перевернулась нормальная людская мораль; губительная борьба стала казаться делом чести и доблести; как дым от затухшего костра, растаяли благородство и великодушие, некогда столь ярко проявлявшиеся во всех экстремальных ситуациях, когда человек оставался человеком, даже потерпев кораблекрушение или потерявшись в бескрайних льдах далекого Севера, и его божественное начало, его подлинная человеческая сущность не давала ему одичать, превратиться в безжалостного стервятника. Теперь же все было иначе. От добытого золота мир богател, а тут, на разработках, над всем властвовала голая сила, рушились надежды, иссушалась вера, правила свой бал смерть. Каждый день солнце вставало в золотом ореоле, садилось же — в кроваво-красном.

Однажды после обеда, когда Джоун в полудреме лежала на постели, ее вдруг подняли грохот сапог и громкие возбужденные голоса. Прильнув к заветной щелке в стене, она успела заметить, как Бейт Вуд сделал предостерегающий жест Келлзу. Тот вскочил и уставился на распахнутую дверь. И тотчас в комнату ввалился Пирс; глаза у него блуждали, он был вне себя. У Джоун тут же мелькнула мысль, что Келлза предали, что Пирс спешит его предупредить. Но тот, еле переведя дух, выпалил только:

— Ты слышал, Келлз?

— Потише, ты… — спокойно прервал его Келлз. — Меня зовут Блайт… Кто там еще с тобой?

— Только Джесс, да еще кое-кто из наших — никак не мог от них отвязаться. Да не бойся, ничего страшного.

— Что случилось? Чего я не слышал?

— В поселке все словно с цепи сорвались, все как один рехнулись… Джим Клив нашел самородок, каких в Айдахо еще не видывали… Тридцать фунтов!..

Келлза тоже вдруг словно поразила лихорадка: он весь вспыхнул, глаза сузились и побелели.

— Браво, Джим! — крикнул он звенящим голосом.

Едва ли он разволновался бы больше, наткнись на такой самородок он сам.

В комнату ввалился Джесс Смит с целой толпой бандитов. Вдруг Джоун отчего-то стало не по себе. Обежав взглядом вошедших, она увидела, что в хижину входит Гулден. На этот раз великан не казался ни медлительным, ни бесстрастным. В огромных глазницах сверкали обычно сонные глаза. Джоун снова с холодком в груди ощутила его невозможную, звериную мощь. Вместе с Гулденом вошли и его дружки. Среди знакомых Джоун лиц были Бликки, Ловкач Оливер и Чик Уилльямз. Все вместе они походили на стаю волков, изготовившихся к прыжку на добычу. И все же лица бандитов, кроме Гулдена, сияли торжеством.